Частный репетитор по английскому языку
Свернув перед театром «Палас» на трудно произносимую Шэфтсбери-авеню, мы направились в сторону другого «цирка» - Пиккадилли. Как можно легко догадаться по обилию афиш, эта улица слывёт средоточием театральной жизни Лондона. Здесь расположено шесть театров и два кинотеатра. А названа он так в честь филантропа, графа Шэфтсбери, который, чем мог, старался помогать местной бедноте. Интересно, чем? Потому что в честь него на Пиккадилли-сёркус стоит статуя не кого-нибудь, а Эроса.
По правую руку от нас в тёмную глубь переулков уходил славящийся своей ночной жизнью район Сохо. Собственно, уходил он и по левую, но там он уже был не столько Сохо, сколько полноценный Чайна-таун.
Название Сохо, как считается, происходит от соответствующего клича, которым охотники средневековой Англии сопровождали свои деяния. Охотники отсюда давно ушли, но атмосфера жертвы и преследователя осталось. Дальнейший рассказ я посвящаю «юношам, обдумывающим житьё», поскольку некоторые вещи им лучше знать по чужому опыту.
Побывав с Сохо впервые в середине 1990-х, я, как оказалось, застал чуть ли ни его расцвет. Был я молод и горяч, мне хотелось всё увидеть, всё испытать, а потому запретные плоды притягивали мой неокрепший ум (и плоть, разумеется) весьма сильно и настойчиво. В те годы на этом небольшом участке города концентрировалась не просто ночная жизнь столицы, а самая злачная её разновидность: проститутки, секс-шопы, пип-шоу, стриптизы и много чего ещё. Со своим сугубо эстетским восприятием эротики и наготы, я пришёл в восторг, обнаружив здесь целый настоящий театр – с фойе, гардеробом, лестницами, баром и уютным залом, где во время представлений собирались не только задумчивые мужчины, вроде меня тогдашнего, но вполне приличные супружеские пары любых возрастов, весёлые компании сослуживцев, одним словом, совершенно будничная публика за исключением детей. Во-первых, потому что представления были поздние, а во-вторых, потому что на протяжении полутора часов с коротким антрактом на сцене выступали совершенно обнажённые актрисы. Ничего пошлого, красивая музыка, красивые декорации и наряды, красивые, в конце концов, тела. Стоил билет фунтов 10-15, в стоимость входил один напиток, который я цедил до самого финала, чтобы ко мне невзначай не подошёл какой-нибудь излишне расторопный официант с предложением «повторить». Одним словом, я с первого же посещения почувствовал, что случайно нашёл нечто замечательное. Потому что посещением этого театрика – а назывался он Raymond Revuebar – я развлекал себя потом ещё дважды. В результате чего стал свидетелем того, как всё хорошее почему-то обязательно деградирует. Ибо во второй раз на сцене уже то и дело возникали совсем не одетые мужчины, что производило на приличную публику шокирующее впечатление, а в третий всё представление заняло от силы полчаса, после чего было объявлено, что желающие могут остаться, потому что теперь можно познакомиться с актрисами поближе – начиналось то, что обычно зовётся «консумацией». За дополнительные и весьма немалые деньги, разумеется. Кто в зале остался, не знаю, потому что ушёл я среди первых, но далеко не последний. Как потом оказалось, это было мой последний вечер в Raymond Revuebar. Через несколько лет, как пишут в Интернете, аренда в Сохо выросла, и очень многие заведения подобного типа (потому что «подобных» ему не было ни в Амстердаме, ни в Гамбурге, ни в Барселоне) тихо закрылись.
Не знаю, почему в Париже захирел район Пляс Пигаль, но в судьбе Сохо, думаю, не последнюю роль сыграла смерть в 2004 году его негласного владельца – Пола Рэймонда, фамилия которого и дала имя вышеописанному театру. В «Википедии» он представлен как «издатель журналов для мужчин», хотя предполагаю, что в реальной жизни он просто был хозяином всей здешней недвижимости (и движимости). Когда его не стало, включились другие «силы», и постепенно Сохо стал спокойнее, проще и зауряднее.
Что касается моего негативного опыта, которым я хотел на всякий случай с вами поделиться (даже если вы не юноша и не обдумываете житиё), то сводится он к отчаянной драке в этом самом Сохо, эпицентром которой был ваш покорный слуга. Алгоритм событий сводился к следующему. Шел я по Сохо, гляжу – вывеска: какое-то не совсем приличное шоу. Ну интересно же! При входе сидит интеллигентная старушка, продаёт билеты. Мило разговариваем, я беру билет и спускаюсь по узкой лесенке в подвальное помещение. И ничто не говорит мне поначалу, что здесь может произойти примерно то же недопонимание, которое произошло со мной однажды в Бангкоке, когда в одном гоу-гоу баре в Патпонге мне принесли такой счётец за стакан лимонада, что я устроил форменный скандал и остался цел лишь потому, что восемь местных вышибал дышали мне, извините, в пупок. Ну так вот, протискиваюсь я в подвал и оказываюсь в комнатёнке пять на пять или и того меньше, в которой уже есть какие-то посетители, барная стойка и кровать-сцена. На билет, как водится, получаю какую-то гадкую колу и чего-то жду. Пока я жду, ко мне подсаживается чёрная дама с подбитым глазом и полупустым бокалом в руке, а на противоположной стороне «сцены» происходит шумный разговор между официантом и двумя посетителями, которые резко встают и в сердцах уходят. Вскоре после этого счёт принесли и мне. Лишь тогда до меня дошло, что уроды живут не только в Бангкоке. Чтобы вы понимали, о чём я: мой напиток вместе с билетом тянул фунта на три, а с меня требовали больше сотни. На мой вопрос «почему?» мне было указано на бокал моей «собеседницы». Помню, что осознание неизбежной развязки заставило меня эту развязку приблизить. Я, что называется, вспылил. Негритянка полетела в сторону бара с новым фингалом, официант распластался на кровати, и всё бы было хорошо, но оказалось, что из пяти или шести оставшихся посетителей все пять или шесть были заодно. Мне в жизни везло часто. Повезло и на сей раз. Потому что драться, а тем более с превосходящими силами, я не люблю по простой причине – я ношу очки. В тот вечер я был в короткой, но толстой куртке. Пока я продирался через ноги и кулаки обратно к узкой лесенке, она очень удачно задралась мне на голову и закрыла лицо. Я видел только пол, но за счёт этого машинально делал то, что имеет смысл делать в любой драке – подставлял под удары лоб, наше самое твёрдое (без смеха) место, об которое можно очень сильно повредить кулак. Стряхивая с себя преследователей, я преодолел лестницу и вырвался на ночную улицу. Очков на мне не было. Однако это не помешало мне увидеть поблизости дежурившую полицейскую машину. Вытирая с разбитого носа кровь, я её окликнул. Ничего не произошло. Я пошёл к ней навстречу, окликая всё громче и настойчивее. И тут меня ждало второе прозрение: полицейские включили мотор и преспокойно… уехали. Пока я смывал в ближайшей луже кровь и размышлял, что делать дальше, меня самого окликнули. Какой-то прохожий подобрал мои очки. Они были совершенно целы и лишь немного погнуты. Закончилось то приключение тем, что меня пустила к себе в дом некая юная пара, которая как раз переезжала на другую квартиру. Воспользовавшись их умывальником, я обнаружил, что лишь слегка поцарапал нос сбитыми очками. Но всё равно было обидно, особенно за себя, за свою глупость. Уже будучи в Москве, я рассказал эту историю одному своему приятелю, который обещал поделиться ею с ребятами из нашей молодёжной сборной по боксу, как раз собиравшейся в Лондон. Где-то через месяц он уже в свою очередь рассказал мне, что правда восторжествовала, что тот подвальчик в Сохо был найден и превращён в груду мусора.
Оказывается, подобный род «бизнеса» даже имеет своё название – “clip joint” (обираловка). Говорят, что сегодня правоохранительные органы борются с такими заведениями по всему миру, и что остались они на полулегальном положении разве что где-нибудь в Шанхае (там я, к счастью, был уже с женой и подобные места интересовали меня не больше, чем ясли или детские сады). Тем не менее, я бы посоветовал вам этот мой урок запомнить и передать вкратце знакомым. Бдительность никогда не помешает.
Тем временем мы уже подходили к Пиккадилли-сёркус. Как вы наверняка знаете, “circus” означает «цирк», а под «цирком» понимается всего лишь «круг». Площадь Пиккадилли круглая довольно условно. Самым круглым на ней выглядит торец одного из зданий, целиком отданный на откуп светодиодным рекламным панно. Упомянутый мною Эрос, стоящий на одной ножке на фонтане, говорят, вовсе не Эрос, а его брат Антэрос, бог любви неразделённой. Спорить не будем, тем более что обоих братьев античная традиция называла просто Эротами.
Раньше один из фасадов занимал вход в огромный магазин грамзаписи. Теперь там, как и повсюду, торгуют китайскими шмотками.
Если вы оказались здесь с детьми, не спешите идти дальше. Рядом с метро «Пиккадилли-сёркус» вы увидите вход в здание под вывеской “Trocadero”. Смело идите туда. Несколько часов развлечений со всевозможными игровыми автоматами вам обеспечено. В своё время я там впервые попробовал компьютерный шлем с 3D эффектом, ужаснулся жуткому качеству, и потому не попался на удочку, когда эти шлемы стали продавать как дополнение к компьютерным играм. Продавали до тех пор, пока ни признали вредными. В «Трокадеро» есть и магазины, и кафе, так что если вы уже видели все главные достопримечательности, посещение этого многоэтажного лабиринта развлечений не станет большой потерей времени.
Мы же предусмотрительно оставили обоих сыновей в Москве на попечение бабушек и вместо «Трокадеро» пошли дальше, по изумительному изгибу Риджент-стрит, названной так не в честь парка, а в честь принца-регента, ставшего впоследствии Георгом IV. Риджент-стрит – улица сугубо торговая, причём на ней гораздо меньше ширпотреба, нежели в других местах. Правда, в своё время я даже тут не смог купить пиджак из столь любимого мной английского твида. Вежливые продавцы только разводили руками и говорили, что твид, увы, вышел из моды.
Риджент-стрит примечательна, как я уже сказал, своей ровной дугообразной линией, словно нарочито доказывающей, что она – не просто пространство между домами, а в полном смысле слова улица. На самом деле так оно и есть: своим появлением она обязана желанию градостроителей внести в стихийное развитие Лондона некий план. Впервые проект появился чуть ли не у самого Рена после Великого пожара, но руки до него дошли лишь в 1811 году у (только не смейтесь) Джона Нэша. О важности этого предприятия говорит уже тот факт, что строительство началось не раньше высочайшего одобрения Парламентом. Изначально она называлась просто – Новая улица (New Street). К началу XX века дома Нэша пришли в негодность, современные подходы к торговле требовали изменения структуры магазинов, так что на Риджент-стрит началась очередная перестройка. Нынешний вид улица приобрела к 1927 году, когда от старых зданий не осталось и следа, а на их месте возникли изящные белокаменные громады.
К сожалению, я не отношусь к любителям творений “Apple”, не отношусь настолько, что никогда не имел ни одного их гордо замкнутого в себе «гаджета». Если вы не разделяете моих ретроградских взглядов, то вам будет интересно узнать, что Риджент-стрит была выбрана единственной улицей, где “Apple” в 2004 году открыл первый в Европе магазин. До этого магазины были только в Штатах и Японии. Причем некоторое время он был самым большим магазином этого брэнда в мире. Через 6 лет магазин ещё большего размера открылся… в Ковент-Гардене.
Остаток пути мы преодолели по Оксфорд-стрит и вдоль Гайд-парка. Ничего выдающегося не увидели. Просто дышали чистым воздухом, заглядывали в незашторенные окна, и готовились к завтрашнему дню. Нам ещё предстояло собрать чемоданы и выяснить вопрос с утренним переездом от гостиницы до агентства.
Прежде чем снова расположиться перед камином, я пообщался с работником ресешпн. По его дружескому мнению, нам не стоило заказывать такси заранее. Даже в 6:30 утра. Потому что такси есть всегда, они останавливаются по первому зову, а за бронь придётся переплачивать. Кроме того, поскольку перекусить нам предстояло раньше семичасового начала положенного завтрака, портье поинтересовался, что бы мы хотели завтра получить: сухой поёк или почти полноценное застолье прямо здесь, в фойе. Мы выбрали второе.
В лёгком возбуждении от предвкушения долгожданного путешествия и с изрядно отяжелевшими за день ногами мы стали взбираться по скрипучей лестнице к нашему второму ночлегу в Лондоне.
