Перевод без перевода

Тема ШеЙкспира меня по-прежнему не отпускает. Уже вышел мой перевод «Трагедии Ромео и Джульетты», где я в дополнительных статьях много рассуждаю об огрехах переложения оригинала на русский язык и вскользь касаюсь вопроса авторства самого произведения. Уже встречает любознательных посетителей мой сайт «Правильный Шекспир – ШЕЙКСПИРЫ», а я всё никак не остепенюсь, и вот взялся за фрагмент автобиографии не кого-нибудь, а любимого всеми (кто сегодня вообще о нём знает) Марка Твена, имеющий собственное название – Is Shakespeare Dead? («Умер ли Шейкспир?»), в котором великий насмешник и вообще умница высказывает своё мнение о том, мог ли Шекспир из Стратфорда быть автором произведений Шейкспира.

Честно говоря, я раньше полагал, что Марк Твен ещё в советское время был переведён полностью. Увы, в 12-томном издании вы сможете найти лишь отрывки из «Автобиографии» и ни слова о Шейкспире. Тогда эту тему у нас вообще старались обходить стороной. Несколько лет назад появился наконец 18-томник, и «Умер ли Шейкспир?» (со стратфордским написанием «Шекспир», разумеется) в нём есть, кажется, в 10-м томе. Скачать всё это безобразие в интернете пока не представляется возможным, поэтому я и сделал то, что сделал: стал переводить эту часть «Автобиографии», изданной отдельной книжицей в 1909 году и разбитой самим Твеном на несколько глав, в надежде также отдельной книжицей её через некоторое время опубликовать. Чтобы желающим узнать мысли американского писателя по вопросу авторства Шейкспира не приходилось тратиться на все 18 томов.

Но суть не в этом…

В двух словах: Марк Твен сомневается в литературной даровитости стратфордского ростовщика по той простой причине, что человек (или люди) писавший (или писавшие) под именем «Шейкспир» проявил (или проявили) недюжинные познания в таком количестве ремёсел – от юриспруденции до мореходства, - что это можно назвать единственным в истории литературы чудом, если не принять на веру, что он (они) провёл (провели) некоторое количество лет, получая эти навыки, как говорится, из первых рук, а не по справочникам или понаслышке.

И вот тут-то и начинается самое интересное.

Марк Твен приводит в качестве образца писательского мастерства, подкреплённого знанием темы, несколько отрывков из некоего Ричарда Генри Дана, который два года своей жизни ходил на паруснике, а потом стал писателем и написал, в частности, книгу «Два года на палубе». Самый большой из этих открылков выглядит буквально так:

Our antagonist was in her best trim.  Being clear of the point, the breeze became stiff, and the royal-masts bent under our sails, but we would not take them in until we saw three boys spring into the rigging of the California; then they were all furled at once, but with orders to our boys to stay aloft at the top-gallant mast-heads and loose them again at the word.  It was my duty to furl the fore-royal; and while standing by to loose it again, I had a fine view of the scene.  From where I stood, the two vessels seemed nothing but spars and sails, while their narrow decks, far below, slanting over by the force of the wind aloft, appeared hardly capable of supporting the great fabrics raised upon them.  The California was to windward of us, and had every advantage; yet, while the breeze was stiff we held our own.  As soon as it began to slacken she ranged a little ahead, and the order was given to loose the royals.  In an instant the gaskets were off and the bunt dropped.  “Sheet home the fore-royal!”—“Weather sheet’s home!”—“Lee sheet’s home!”—“Hoist away, sir!” is bawled from aloft.  “Overhaul your clewlines!” shouts the mate.  “Aye-aye, sir, all clear!”—“Taut leech! belay!  Well the lee brace; haul taut to windward!” and the royals are set.

По-русски это называется «чёрт ногу сломит». Как мне это перевести, если капитаном первого ранга был мой родной дядя, а не я. А всё мое знание снастей и морского жаргона сводится к тому, что я помню по детству: Майн Рид, Стивенсон с его «Островом сокровищ» да Борис Жидков, друг моего деда, писавший кое-что о море и парусниках. Пробежав глазами приведённый выше фрагмент, я понял: это катастрофа, такого я никогда в жизни не переведу. Тем более что из преамбулы Марка Твена явствовало, что писал Дана живо, точно и без дураков.

Каюсь, я занервничал, сознавая, что весь перевод «Умер ли Шейкспир?» стоит под большим вопросом, если мне не удастся с честью выйти из положения, то есть, перевести этот отрывок хорошо и по-морскому. Я кинулся в сеть и – о чудо! – выловил русское издание вышеупомянутой книги Дана 1986 года. Его перевели! Ура! Я был готов перетащить этот фрагмент в свой перевод без купюр и честно указать, где я его взял…

Каково же было моё разочарование, когда, узнав по отдельным словам нужное место, я прочитал по-русски следующее:

За мысом ветер посвежел, так что стали гнуться наши бом-брам-стеньги, однако мы не убирали верхние паруса до тех пор, пока не заметили, как на «Калифорнии» трое парней побежали по вантам; тогда и у нас убрали бом-брамсели, но матросам было приказано оставаться на марсах, чтобы по первой команде снова поставить эти паруса. Я работал на фор-бом-брамселе, и с моего высокого поста мне казалось, что оба судна состоят только из рангоута и парусов, и вся их громада лишь чудом удерживается на узкой палубе. «Калифорния» шла наветреннее и имела все преимущества, однако, пока ветер сохранял свою силу, мы не уступали. Когда же стало стихать, наш соперник начал мало-помалу выходить вперед, и капитан приказал поставить бом-брамсели. В мгновение сезни были отданы и паруса поставлены.

А где же начало? Где зачин Our antagonist was in her best trim? Где зубодробительная концовка с криками моряков, выполняющих приказы капитана? Ничего этого в официальном переводе не осталось…

Конечно, просмотрев текст по диагонали, можно сказать, что всё это лишнее, что смысл понятен, и на том спасибо. Но уж мне больно памятно негодование, с которым я обнаружил огромные лакуны вперемежку с отсебятиной в «переводе» «Ромео и Джульетты» господином Пастернаком, что и подвигло меня в прошлом году взяться за собственный дерзновенный перевод. Ведь если быть не до конца точным, то русскоязычные учёные до сих пор будут спорить о том, когда родилась Джульетта, хотя автор зашифровал месяц её рождения в самом имени, а потом ещё и намекнул на близость праздника, который в русскоязычной традиции из языческого превратился в христианский и сдвинулся примерно на полгода. Но не будем о грустном…

Я за то, чтобы читать книги и смотреть фильмы в оригинале. Увы, по разным причинам (лень из них – лишь повод) не все это могут себе позволить. Для них должны стараться переводчики. Но, господа переводчики, нужно именно стараться, а не бросать то, что вы в силу пофигизма или недообразования не понимаете. Пастернака трогать не будем – он английского не знал и пользовался подстрочником профессора Морозова. Но вы же берётесь за перевод осознанно, тем более за прозу, что гораздо проще, нежели поэзия, поскольку переводить поэзию невозможно по определению – её нужно сочинять заново, на своём языке, да, глядя на строфы оригинала, но не буквально, а образно и по возможности поэтично.

Одним словом, я засел за справочники по парусным судам и через несколько часов родил далёкий от совершенства, но хотя бы передающий дух дановского повествования следующий вариант:

Соперница наша была в наилучшей форме. За мысом ветер посвежел настолько, что стали гнуться наши бом-брам-стеньги, однако мы не убирали их до тех пор, пока не заметили, как на «Калифорнии» трое юнг сбежали по вантам; тогда все бом-брамсели были убраны, но нашим юнгам велели оставаться на марсах, чтобы по первой команде снова ставить эти паруса. Я дежурил на фор-бом-брамселе, и, готовясь его снова отпускать, прекрасно видел всё происходящее. С того места, где я находился, казалось, будто оба судна состоят лишь из рангоута и парусов, тогда как узкие палубы, где-то там, внизу, наклонённые силой ветра, едва справляются с поддержкой всей этой распростёртой над ними материи. «Калифорния» выигрывала у нас ветер и имела все преимущества; однако, пока бриз не слабел, не уступали и мы. Когда же он стал стихать, наша соперница слегка вышла вперед, и была дана команда ставить бом-брамсели. В то же мгновение мы отдали сезни и сбросили пузо. «Выбрать фор-бом-брамсель!» - «Наветренный выбран!» - «Подветренный выбран!» - «Пошёл тали, сэр!», орут с марса. – «Осмотреть гитовые!», кричит старпом. – «Так точно, сэр, всё чисто!» - «Шкаторину в натяг! Крепи! Подветренный брас товьсь! Ложись в натяг по ветру!»… и бом-брамсели установлены.

Если вы хорошо разбираетесь в мореходстве, пожалуйста, сделайте свои замечания. Я буду вам за них только признателен.

Мораль же сей истории, увы, на поверхности: нельзя перечитать в оригинале всё, что переведено на русский язык хотя бы с английского, а потому никто не может дать гарантии, что то, что мы читали и читаем (если вообще читаем) соответствует тому, что было написано. Для меня это открытие стало, мягко говоря, разочарованием. Раньше я полагал, что у нас прекрасная переводческая школа, не сравнимая с той же английской или близкой мне датской, где иностранных авторов, насколько я мог судить, переводят через пень-колоду. Школа, конечно, осталась, а вот её представители, похоже, вырождаются. Причём в 1986 году всё было ещё не так запущено, переводчикам за их тяжкий (без иронии) труд хоть платили, чего нельзя сказать сегодня. Думаю, вина в том самих переводчиков, которые соглашаются переводить непростые книжки по 300 с лишним страниц за 20-25 тысяч минус налоги (я не шучу). Скоро сумасшедших, готовых сидеть ночи напролёт за разбором чужих мыслей вообще не останется, и тогда «россияне» либо вообще отупеют без букв, либо будут читать отечественные «шедевры», либо… возьмутся за голову и пойдут искать, кто бы их научил читать подлинники.

Последних я всегда рад увидеть у себя на сайте. Но это уже не мораль, а самореклама.

Удачи!